hild_of_vilnius (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
hild_of_vilnius) wrote2015-06-29 02:52 am
hild_of_vilnius) wrote2015-06-29 02:52 am
Entry tags:
Библиотечная сказка - Разговоры за кофе, часть третья
Первая часть
Вторая часть
На летней ярмарке продавали щенков.
Котик сам не знал, зачем забрел в звериный ряд: он не любил покупать животных и старался по возможности поручать это кому-нибудь другому – множество звуков и запахов действовали раздражающе. Овцы, козы, бегемоты, полосатые коровы, буйволы, лошади, верблюды, альпаки, парочка ездовых ящеров, индюшки, куры, цесарки, павлины...
Все это блеяло, мычало, гоготало, ревело, рычало и, кажется, попискивало на какой-то однообразной высокой ноте, утомлявшей его чувствительный слух. А запахи, а страх, растерянность, усталость – и эта полуденная жара. Впрочем, на рынке рабов бывало еще хуже – хорошо, что хоть здесь у нас рабство запрещено и об этом еще помнят. Котик посмотрел на девочку Саранку – как она? Он уже жалел, что предложил маленькой фаэри поехать с ним на ярмарку – хотелось как-то ее развлечь, но не стало бы ей хуже от таких развлечений. Тем более что ни украшения, ни музыкальные инструменты, ни наряды, ни даже книги, кажется, не произвели на девушку никакого впечатления.
Сарана потянула его за рукав. Кивнула вправо – говорить она так и не начала. Бабушка считала, что может, но не хочет, или боится.
Последствия плена – хотя что мы вообще знаем о степных фаэри?
Как-то же ей удается доносить свои мысли... Князь посмотрел в ту сторону, куда указывала девушка, и увидел парнишку-гоблина с большой плетеной корзиной... Змеи? Он не хотел бы держать дома змей, особенно ядовитых. Разве что девочка сама будет за ними ухаживать... Впрочем, рядом с гоблином стояла огромная желтовато-серая собака с грустным взглядом – такая большая, что он чуть не принял ее за теленка. Так что, может быть, щенки.
– Эти?
Девушка кивнула, а Котик в очередной раз поразился ее способности без слов объяснять, чего она, собственно, хочет.
– Ну, давай посмотрим.
– Покажи нам свой товар, – это он уже гоблину, повелительно-небрежно.
Юноша вытащил из корзины щенков ростом с крупную кошку.
Не так не так уж он и молод, как показалось вначале, – подумалось Котику. – Кожа темная, видимо, болотный клан. Или это загар у него такой?
Котику было жарко, он хотел поскорее покончить с этим делом, выпить холодного молока, завершить покупки и отправиться наконец домой.
Он посмотрел на фаэри, девушка кивнула.
– Выбирай, – разрешил он. – Знаешь, как за ними ухаживать?
Быстрый кивок, умоляющий взгляд.
– Хочешь двоих? Справишься, уверена?
– Сколько? – это уже гоблину.
...Да, новый ятаган с оплетенной рукояткой и синенькими камушками ему в этот раз определенно не светит. Ладно, старый пока еще хорош... Впрочем, если они действительно такие замечательные, как болтает гоблин... и вырастают чуть ли не с лошадь. Он придирчиво выспросил, как ухаживать, чем кормить и все прочее – на всякий случай. Попытался было поторговаться – но вяло и неудачно, слишком устал.
Девочка выбрала троих.
Ни ятагана, ни кафтана из тонкой шерсти, что он присмотрел, ни томика стихов... Хотя на стихи, пожалуй, хватит, если торговец-полугном не запросит слишком много. Книги в эту глухомань привозили нечасто, и цена была совершенно непредсказуемой – могла колебаться от пары ракушек покрупнее до нескольких полных браслетов или четверти золотого диска... Да мышь грызи этот ятаган вместе с кафтаном! – подумал он, когда увидел, какой радостью загорелись глаза фырьки.
Собаки выросли большими – даже больше матери. Огромные, цвета песка под солнцем, с умными глазами и лоснящейся шерстью, Они были словно спутники Сеана, бога справедливости, покровителя степей, стад, рассказчиков и гостевых домов, которого почитают в северных степях – впрочем, и здешние пастухи тоже...
Псы сопровождали девочку почти всегда, и Саранка словно ожила – чаще улыбалась, глаза светились радостью. А однажды Котик даже видел, как она болтает с учениками – то есть болтали скорее, мальчики, она слушала... Но все равно.
Однажды собаки поймали вора – безумного одиночку из народа холмов, решившего пробраться в замок злого некроманта и что-нибудь украсть. А как-то раз князь-некромант, по настоянию Саранки, взял одного из них в набег – и почти не удивился, когда огромный зверь вцепился в горло врага, заносившего меч над его головой.
...Не то чтобы он не любил Сеана, бога справедливости. Просто знал, что виноват – и ничего с этим не поделаешь. Но вечером, сидя у себя в комнате с зачитанным томиком Достоевского и любуясь отблесками заката на верхушках сосен, он подумал, что бог мог послать ему эту девочку вроде как в испытание. И если так, то это испытание он, скорее, выдержал. По крайней мере, сделал все, от него зависящее, чтобы ей помочь.
Потому что не было у него тогда иного выхода – ну, не мог он положить свою дружину под стрелы этих негодяев ради того, чтобы поступить правильно.
Если бы такую вину, как его, вообще можно было искупить.
Потому что не важны старику Сеану ни его судьба, ни те, кто за ним пошел, – а важны степь, собаки, вот такие фырьки, странники, барды – ну и чтобы люди не нарушали степных законов и не совершали поступков, постепенно разрушающих мир – а он такой поступок как раз и совершил.
Через несколько лет Саранка притащила в дом пятерых детенышей каракала – совсем крошечных, мать, он так понял, погибла. Ничего, выходила, выросли звери – красивые, золотисто-рыжие, в меру наглые и вполне ручные. Он тогда только рукой махнул – велел выдать фырьке что попросит и всячески ей помогать. А позже часто думал, было ли это своеобразным знаком судьбы или просто совпадением.
А тогда было не до размышлений – предстояло ехать на Торговый остров. Потому что вскоре после появления котят князь-некромант неожиданно получил сообщение от давнего знакомца, писавшего, что если ему нужен полудохлый, но еще живой эльф...
– Так вот, вместе с ними, с дружинником и Саранкой, продавали человека, обитателя одного из древних княжеств с той стороны залива. Знаешь, тех самых, что мнят себя жителями прежнего мира и ни во что не ставят остальных. До тех пор я с ними дел почти не имел и велел выкупить всех троих – мне было интересно. А человек тот оказался ученым... Младшим научным прислужником или чем-то в этом роде. Заклинания там поддерживать, жертв приковывать, пол от крови отмывать...
Есть у там них некий институт, где они изучают разнообразных иномирцев, попавших в наши края – знаешь, я говорил уже? Вылавливают в других мирах, исследуют, смотрят, что у тех внутри, проверяют, как они реагируют на разные вещи, а иногда и просто развлекаются, как им захочется. Просто потому что могут, – существо в полной их власти. Особенно если понимают, что попался им обычный, например, человек, не что-то там такое особенное. Сначала их, как я понял, расспрашивают более-менее по-хорошему, а потом уж... в общем, самые лучшие маги и ученые той страны стремятся работать в этом поганом месте... Ну, что сказать – мне было очень интересно с ним побеседовать, – глаза Котика загорелись опасным огнем. – И ведь не то чтобы он не понимал... Кажется, по итогам наших с ним разговоров до него стало доходить, что они поступают не вполне правильно. Ну и когда самому довелось побыть чьей-то вещью, с которой могут сделать все, что захотят... Но одно дело – он, человек древней культуры, все такое, и совсем другое – существо из иного мира, за которое некому вступится. Хотя, мне кажется, он начал понимать, что есть вещи, которых нельзя ни с кем – ни с людьми, ни с иномирцами, пусть у них даже жабры и хвост.
Но к тому, чтобы что-то с этим делать он оказался не готов – хотя пообещал сообщить мне, если у них заведется кто-нибудь интересный. Несколько лет молчал – я уж решил, что он забыл, передумал или свои съели. И вдруг присылает он мне весточку, что имеется у них занятный эльф из другого мира, но скоро его уже не будет, поскольку устройством своим он от здешних эльфов почти ничем, как оказалось, не отличается. И если этот эльф меня заинтересовал, то он может устроить так, чтобы мне его продали за оговоренную сумму. – Честно говоря, просто пожалел, – признался князь-некромант. – Эльф-не эльф, а все живое создание... Понятно, что не жилец, скорее всего – но хотя бы последние дни встретит на свободе. Солнышко, озеро, лес... А вдруг да и вытащим – бабушка у меня очень хорошая целительница. Фырьку вот, выходила, хотя они после такого редко выживают...
– И что? – спросил Элрик, уже догадываясь.
– Ну, что... Поздней осенью я привез его в замок, в конце зимы он начал понемногу приходить в себя. После Длинной ночи – я уж думал, отправится прямиком в чертоги Холодной госпожи. Знаешь, я не представляю, как так можно – и не понимаю, зачем. То есть понимаю, но... мерзко мне это понимать, тошно! – Котик выпустил длинные острые когти и медленно втянул их обратно. – Он ведь не враг им, и это даже не "исследования" – его действительно легко принять за лесного эльфа, нету там ни способностей колдовских, ни чего-то необычного... Знаешь, его особенно потрясло, что одни и те же люди с ним сначала сначала общались по-хорошему, расспрашивали про мир, а после начали пытать и резать – просто так, ради развлечения, потому что больше никакой ценности он для них не представлял. Разве что зелье какое проверить на нем или заклинание. Вроде как он для них не живое разумное существо, а так, вещь ненужная... Знаешь, когда-нибудь я сожгу этот их институт, – спокойно сказал Котик, и мечтательно улыбнулся. – Соберу войска, договорюсь с эльфами, змеями, может, с кем еще, освободим пленных, раскатаем по камешку это поганое место – а самих этих сволочей сожгу.
Заживо.
Он опять улыбнулся, показав острые зубы.
– А скажут, что орда варваров разрушила древнейший научный центр, уничтожив бесценные материалы и уникальные разработки, над которыми трудилось множество поколений ученых...
– А мне до цветочных часов! – Котик сжал кулаки, кулаки, шерсть на загривке встала дыбом, глаза сверкали, усы топорщились от гнева. – Ты видел у него шрам – на животе, ближе к левому боку?
– Да там их столько...
– Они разрезали его, чтобы что-то там посмотреть, – и при всем этом специально держали его в сознании! Дело ведь не только в том, что я люблю его, – тихо сказал Котик. – Просто так нельзя. Ни с кем, ни для каких там важных целей.
– Так эти все шрамы, это...
– Это еще малая часть, многое мы все-таки восстановили.
– А я думал, это ты...
– Нет, это бабушка. Я же почти не лекарь, – он помолчал. – Ну что ты... Я только царапаюсь иногда, и то очень аккуратно. – Котик, кажется, не обиделся, или не показал вида? – Он тоже умеет, просто у меня шерстка и на мне не видно.
Элрик подумал, что никого он, конечно, не сожжет.
Самое большее – перебьет. Но сказал:
– Знаешь, когда пойдешь на них войной – позови меня с собой. Хочется, знаешь ли, иногда вспомнить старое.
– Обязательно, – серьезно заверил его Котик и острым когтем подцепил с тарелки специальный кошачий бутерброд из рыбы с ветчиной.
– ...Знаешь, если бы мама не увезла моего брата в город после смерти папы, – может быть, и не привязался бы к нему так сильно, – сказал Котик. – Может, я не повелся бы на эту хрупкость и беззащитность – а тут еще, ум, стойкость, готовность подчиняться, понимание, когда можно спорить, а когда не стоит и огромная жажда знаний.
– А почему с братом так вышло? – спросил Элрик, наливая себе еще кофе. – Сейчас он, я так понимаю, при тебе?
– Сейчас он с матерью, – хмуро ответил Котик. – Иногда гостит у меня. Очень хочет на войну, мстить – и при этом совершенно не думает головой! Бывает, собирает таких же юных раздолбаев, уверенных, что они бессмертны, и идет в набег или еще что-нибудь устраивает. Пару раз ему везло. Но однажды он нарвется и его убьют – или я его выдеру-таки. Разбаловали. Мама, бабушка... Младший, последний...
– А взять его к себе?
– Мама хочет, чтоб ребенок закончил учебу. По-моему, ей просто жаль отпускать его сюда, к нам – и я могу ее понять.
– А чего он сам хочет?
– Славы, подвигов, быть героем, чтобы им восхищались. Ему пока невдомек, что это долгий процесс – хотя снаружи это и может выглядеть иначе, но не дай никому Мироздание такого "иначе"! – с жаром в голосе воскликнул князь-некромант.
– ...Понимаешь, если вкратце – мой отец держал границу, вот как я теперь. У него было несколько врагов с той стороны – им не давал покоя сам факт, что мы есть, и они поклялись извести наш род любой ценой. Потому что мы не даем им совершать набеги, продвигаться дальше на юг – а им это действительно нужно, нужна земля, которую они еще не превратили в пустыню, – вот как наша, например.
– Понимаю, – кивнул Элрик.
– Так вот, его убили. Заманили в ловушку – переговоры, все такое. Не он один на это купился – а тут такая возможность замириться с парой человек. Опять же, годы идут, война – дело выматывающее и кто-то, мог решить, что поклялся-то он в юности, в душевном порыве, как это бывает, а живет сейчас. Жизнь идет, знаешь ли, времена меняются, у всех какие-то свои дела, у многих семьи. У отца тоже – жена любимая, дети, сам он кто тому времени порядком устал от войны. Дела, опять же, какие-то, сочинения, книга по стратегии не дописанная, записки о войне в пустыне – жить ему хотелось... Ну и братик только родился, после стольких лет. Маленький он был очень славным. Бабушка говорит, я таким не был.
– А отец не...
– Разумеется, он предполагал подвох, меры принял, почти все учел. Опять же, или он не герой, "не растянуть мне разве дураков двести", как у классика. Дружина у него хорошая, сам он маг не из последних... В общем, поехал он на те переговоры – и ошибся, доверился не тому человеку. Да, до тех пор это был надежный человек, давний приятель и соратник, и отец просто не подумал... Не с чего было, правда. Это же так всех друзей начнешь подозревать в измене.
Если вкратце – его выдал хозяин гостевого дома, где он неоднократно бывал. И я с ним бывал... Гостевые дома – они вообще почти как храмы тэннэри-неба, им сам Сеанн-странник покровительствует, на них напасть – это худшим человеком быть надо. Почти как на храм напасть или фырьку обидеть... От таких поступков мир портится, понимаешь? Но и у их хозяев есть некие обязательства перед гостями – понимаешь разницу, да? То есть выдать гостя, пока тот в его доме, он не может, а вот сообщить одному гостю о том, куда поехал другой – почему бы нет. То, что их впятеро больше и они ему клятвенные враги, имеет, конечно, значение, если разобраться, но это не настолько важно...
– Ну почему, – сказал Элрик, – предательство, оно всегда предательство. А выдать гостя на смерть – это, по-моему, оно.
– Их хозяева не могут быть ни на чьей стороне, так ведется испокон веков, - продолжал Котик, – И уж тем более им нельзя выдавать одних постояльцев другим – а этот соблазнился.
В общем, отца схватили и распяли на деревянном осле – это если совсем кратко. Причем даже не те самые враги, а люди, решившие воспользоваться их гибелью, что обидно. Врагов, которые хотели вроде бы помириться, за какие-то дела сожрали свои свои.
– Может быть, именно за это, – предположил Элрик.
– Возможно – но не только. Лакента говорит, там были и другие причины. – Это сын одного из тех погибших врагов, – пояснил Котик. – Он сейчас у меня, я его выкупил потом. Они так обходятся с детьми казненных преступников и убитых недругов, что в благодарность за избавление пойдешь служить кому угодно... Думал предложить ему поединок, когда оправится – а он вместо этого присягнул мне, за себя и за братьев...Ну так вот, было мне тогда лет пятнадцать, и отец меня с собой не взял – как знал. Проходит несколько дней – и я неотвратимо чувствую, что он мертв. Никогда со мной ничего подобного не было – а тут не проходит. И мама, смотрю, извелась вся – а она ведь у меня фырька из Вращенцев... фаэри, хранительница города. Бывало, что отец надольше уезжал – но прежде она никогда так не волновалась. А я тогда некромантию не любил, предпочитал боевую магию и садоводство – деревья-ловушки, ядовитый плющ... Делать нечего – я мужчина и старший в роду, посоветоваться не с кем, бабушка только уехала и неизвестно, когда будет. Дружинники почти все ушли с отцом. Оставшиеся говорят – подожди с недельку, вернется. Пошел я тогда помедитировал – и увидел, как и что с ним сделали. И кто – но это отдельная история. Ну что: поручил сестренке присмотреть за мамой – нехорошо с ней поступил, она хотела со мной, а ей досталось самое трудное – но кто-то должен был выжить, позаботиться о маме и малыше, а если что – пусть уходят в город. А сам объехал ближайшие замки, собрал вассалов – тех, кто согласился идти со мной. Сказал, что отцу нужна помощь – понимаешь, было четкое ощущение, что не стоит говорить им о его гибели. Я для них – сын, наследник, юный Котик – пошли бы они за мной, если бы знали? Некоторые и так отказались... Потом пришлось заново договор заключать. После сами локти грызли – как же, первый поход молодого князя, да еще такой успешный... Нехорошо. Я прикинул маршрут и знал, где примерно должна быть засада. Мы аккуратно обошли то место, но... в общем, ее там не было, они не стали ждать – отправились в гостевой дом праздновать победу. Тогда мои люди окружили дом и сказали, что все, непричастные к убийству князя-некроманта могут выйти и, может быть, я оставлю их в живых. Некоторые вышли – и мы подожгли дом.
– Ничего себе! – не удержался Элрик. – Это был тот самый, да?
– Но я тогда этого не знал. Помню – еду домой и лихорадочно молюсь Сеану-страннику, зная, что прощения мне не получить никогда. Но иначе я бы положил половину своего отряда, если не больше, – тихо сказал Котик. – Эти люди пошли за мной, когда никто больше не пошел, понимаешь?! Это меня не оправдывает, конечно, да и ничто не может оправдать... Даже то, что хозяин был с ними в сговоре. В таких случаях нужен суд, его слово против моего – а тогда они нас всех просто бы перебили. А потом и маму, сестренку, бабушку и всех, кто остался. Я должен был показать им, что с нами так нельзя – и надеялся, что хозяин с семьей выйдет, что как-то потом... помочь ему, отстроить все, не знаю. Я вообще был уверен, что он скорее на нашей стороне, они с отцом приятельствовали... Это потом уже узнал, что они ему заплатили. После того дня больше не молился – как отрезало, – неожиданно закончил Котик. – А что еще было делать? Благородная война закончилась незадолго до моего рождения. Мирных жителей – тех, что вышли и тех из них, кто действительно ни при чем, мы не тронули, конечно. Даже постарались кому-то чем-то помочь, возместить – а толку-то. Такие поступки вызывают ярость еще большую, чем разрушение дома, но этого я тогда не знал.
Четвертая часть
Вторая часть
На летней ярмарке продавали щенков.
Котик сам не знал, зачем забрел в звериный ряд: он не любил покупать животных и старался по возможности поручать это кому-нибудь другому – множество звуков и запахов действовали раздражающе. Овцы, козы, бегемоты, полосатые коровы, буйволы, лошади, верблюды, альпаки, парочка ездовых ящеров, индюшки, куры, цесарки, павлины...
Все это блеяло, мычало, гоготало, ревело, рычало и, кажется, попискивало на какой-то однообразной высокой ноте, утомлявшей его чувствительный слух. А запахи, а страх, растерянность, усталость – и эта полуденная жара. Впрочем, на рынке рабов бывало еще хуже – хорошо, что хоть здесь у нас рабство запрещено и об этом еще помнят. Котик посмотрел на девочку Саранку – как она? Он уже жалел, что предложил маленькой фаэри поехать с ним на ярмарку – хотелось как-то ее развлечь, но не стало бы ей хуже от таких развлечений. Тем более что ни украшения, ни музыкальные инструменты, ни наряды, ни даже книги, кажется, не произвели на девушку никакого впечатления.
Сарана потянула его за рукав. Кивнула вправо – говорить она так и не начала. Бабушка считала, что может, но не хочет, или боится.
Последствия плена – хотя что мы вообще знаем о степных фаэри?
Как-то же ей удается доносить свои мысли... Князь посмотрел в ту сторону, куда указывала девушка, и увидел парнишку-гоблина с большой плетеной корзиной... Змеи? Он не хотел бы держать дома змей, особенно ядовитых. Разве что девочка сама будет за ними ухаживать... Впрочем, рядом с гоблином стояла огромная желтовато-серая собака с грустным взглядом – такая большая, что он чуть не принял ее за теленка. Так что, может быть, щенки.
– Эти?
Девушка кивнула, а Котик в очередной раз поразился ее способности без слов объяснять, чего она, собственно, хочет.
– Ну, давай посмотрим.
– Покажи нам свой товар, – это он уже гоблину, повелительно-небрежно.
Юноша вытащил из корзины щенков ростом с крупную кошку.
Не так не так уж он и молод, как показалось вначале, – подумалось Котику. – Кожа темная, видимо, болотный клан. Или это загар у него такой?
Котику было жарко, он хотел поскорее покончить с этим делом, выпить холодного молока, завершить покупки и отправиться наконец домой.
Он посмотрел на фаэри, девушка кивнула.
– Выбирай, – разрешил он. – Знаешь, как за ними ухаживать?
Быстрый кивок, умоляющий взгляд.
– Хочешь двоих? Справишься, уверена?
– Сколько? – это уже гоблину.
...Да, новый ятаган с оплетенной рукояткой и синенькими камушками ему в этот раз определенно не светит. Ладно, старый пока еще хорош... Впрочем, если они действительно такие замечательные, как болтает гоблин... и вырастают чуть ли не с лошадь. Он придирчиво выспросил, как ухаживать, чем кормить и все прочее – на всякий случай. Попытался было поторговаться – но вяло и неудачно, слишком устал.
Девочка выбрала троих.
Ни ятагана, ни кафтана из тонкой шерсти, что он присмотрел, ни томика стихов... Хотя на стихи, пожалуй, хватит, если торговец-полугном не запросит слишком много. Книги в эту глухомань привозили нечасто, и цена была совершенно непредсказуемой – могла колебаться от пары ракушек покрупнее до нескольких полных браслетов или четверти золотого диска... Да мышь грызи этот ятаган вместе с кафтаном! – подумал он, когда увидел, какой радостью загорелись глаза фырьки.
Собаки выросли большими – даже больше матери. Огромные, цвета песка под солнцем, с умными глазами и лоснящейся шерстью, Они были словно спутники Сеана, бога справедливости, покровителя степей, стад, рассказчиков и гостевых домов, которого почитают в северных степях – впрочем, и здешние пастухи тоже...
Псы сопровождали девочку почти всегда, и Саранка словно ожила – чаще улыбалась, глаза светились радостью. А однажды Котик даже видел, как она болтает с учениками – то есть болтали скорее, мальчики, она слушала... Но все равно.
Однажды собаки поймали вора – безумного одиночку из народа холмов, решившего пробраться в замок злого некроманта и что-нибудь украсть. А как-то раз князь-некромант, по настоянию Саранки, взял одного из них в набег – и почти не удивился, когда огромный зверь вцепился в горло врага, заносившего меч над его головой.
...Не то чтобы он не любил Сеана, бога справедливости. Просто знал, что виноват – и ничего с этим не поделаешь. Но вечером, сидя у себя в комнате с зачитанным томиком Достоевского и любуясь отблесками заката на верхушках сосен, он подумал, что бог мог послать ему эту девочку вроде как в испытание. И если так, то это испытание он, скорее, выдержал. По крайней мере, сделал все, от него зависящее, чтобы ей помочь.
Потому что не было у него тогда иного выхода – ну, не мог он положить свою дружину под стрелы этих негодяев ради того, чтобы поступить правильно.
Если бы такую вину, как его, вообще можно было искупить.
Потому что не важны старику Сеану ни его судьба, ни те, кто за ним пошел, – а важны степь, собаки, вот такие фырьки, странники, барды – ну и чтобы люди не нарушали степных законов и не совершали поступков, постепенно разрушающих мир – а он такой поступок как раз и совершил.
Через несколько лет Саранка притащила в дом пятерых детенышей каракала – совсем крошечных, мать, он так понял, погибла. Ничего, выходила, выросли звери – красивые, золотисто-рыжие, в меру наглые и вполне ручные. Он тогда только рукой махнул – велел выдать фырьке что попросит и всячески ей помогать. А позже часто думал, было ли это своеобразным знаком судьбы или просто совпадением.
А тогда было не до размышлений – предстояло ехать на Торговый остров. Потому что вскоре после появления котят князь-некромант неожиданно получил сообщение от давнего знакомца, писавшего, что если ему нужен полудохлый, но еще живой эльф...
– Так вот, вместе с ними, с дружинником и Саранкой, продавали человека, обитателя одного из древних княжеств с той стороны залива. Знаешь, тех самых, что мнят себя жителями прежнего мира и ни во что не ставят остальных. До тех пор я с ними дел почти не имел и велел выкупить всех троих – мне было интересно. А человек тот оказался ученым... Младшим научным прислужником или чем-то в этом роде. Заклинания там поддерживать, жертв приковывать, пол от крови отмывать...
Есть у там них некий институт, где они изучают разнообразных иномирцев, попавших в наши края – знаешь, я говорил уже? Вылавливают в других мирах, исследуют, смотрят, что у тех внутри, проверяют, как они реагируют на разные вещи, а иногда и просто развлекаются, как им захочется. Просто потому что могут, – существо в полной их власти. Особенно если понимают, что попался им обычный, например, человек, не что-то там такое особенное. Сначала их, как я понял, расспрашивают более-менее по-хорошему, а потом уж... в общем, самые лучшие маги и ученые той страны стремятся работать в этом поганом месте... Ну, что сказать – мне было очень интересно с ним побеседовать, – глаза Котика загорелись опасным огнем. – И ведь не то чтобы он не понимал... Кажется, по итогам наших с ним разговоров до него стало доходить, что они поступают не вполне правильно. Ну и когда самому довелось побыть чьей-то вещью, с которой могут сделать все, что захотят... Но одно дело – он, человек древней культуры, все такое, и совсем другое – существо из иного мира, за которое некому вступится. Хотя, мне кажется, он начал понимать, что есть вещи, которых нельзя ни с кем – ни с людьми, ни с иномирцами, пусть у них даже жабры и хвост.
Но к тому, чтобы что-то с этим делать он оказался не готов – хотя пообещал сообщить мне, если у них заведется кто-нибудь интересный. Несколько лет молчал – я уж решил, что он забыл, передумал или свои съели. И вдруг присылает он мне весточку, что имеется у них занятный эльф из другого мира, но скоро его уже не будет, поскольку устройством своим он от здешних эльфов почти ничем, как оказалось, не отличается. И если этот эльф меня заинтересовал, то он может устроить так, чтобы мне его продали за оговоренную сумму. – Честно говоря, просто пожалел, – признался князь-некромант. – Эльф-не эльф, а все живое создание... Понятно, что не жилец, скорее всего – но хотя бы последние дни встретит на свободе. Солнышко, озеро, лес... А вдруг да и вытащим – бабушка у меня очень хорошая целительница. Фырьку вот, выходила, хотя они после такого редко выживают...
– И что? – спросил Элрик, уже догадываясь.
– Ну, что... Поздней осенью я привез его в замок, в конце зимы он начал понемногу приходить в себя. После Длинной ночи – я уж думал, отправится прямиком в чертоги Холодной госпожи. Знаешь, я не представляю, как так можно – и не понимаю, зачем. То есть понимаю, но... мерзко мне это понимать, тошно! – Котик выпустил длинные острые когти и медленно втянул их обратно. – Он ведь не враг им, и это даже не "исследования" – его действительно легко принять за лесного эльфа, нету там ни способностей колдовских, ни чего-то необычного... Знаешь, его особенно потрясло, что одни и те же люди с ним сначала сначала общались по-хорошему, расспрашивали про мир, а после начали пытать и резать – просто так, ради развлечения, потому что больше никакой ценности он для них не представлял. Разве что зелье какое проверить на нем или заклинание. Вроде как он для них не живое разумное существо, а так, вещь ненужная... Знаешь, когда-нибудь я сожгу этот их институт, – спокойно сказал Котик, и мечтательно улыбнулся. – Соберу войска, договорюсь с эльфами, змеями, может, с кем еще, освободим пленных, раскатаем по камешку это поганое место – а самих этих сволочей сожгу.
Заживо.
Он опять улыбнулся, показав острые зубы.
– А скажут, что орда варваров разрушила древнейший научный центр, уничтожив бесценные материалы и уникальные разработки, над которыми трудилось множество поколений ученых...
– А мне до цветочных часов! – Котик сжал кулаки, кулаки, шерсть на загривке встала дыбом, глаза сверкали, усы топорщились от гнева. – Ты видел у него шрам – на животе, ближе к левому боку?
– Да там их столько...
– Они разрезали его, чтобы что-то там посмотреть, – и при всем этом специально держали его в сознании! Дело ведь не только в том, что я люблю его, – тихо сказал Котик. – Просто так нельзя. Ни с кем, ни для каких там важных целей.
– Так эти все шрамы, это...
– Это еще малая часть, многое мы все-таки восстановили.
– А я думал, это ты...
– Нет, это бабушка. Я же почти не лекарь, – он помолчал. – Ну что ты... Я только царапаюсь иногда, и то очень аккуратно. – Котик, кажется, не обиделся, или не показал вида? – Он тоже умеет, просто у меня шерстка и на мне не видно.
Элрик подумал, что никого он, конечно, не сожжет.
Самое большее – перебьет. Но сказал:
– Знаешь, когда пойдешь на них войной – позови меня с собой. Хочется, знаешь ли, иногда вспомнить старое.
– Обязательно, – серьезно заверил его Котик и острым когтем подцепил с тарелки специальный кошачий бутерброд из рыбы с ветчиной.
– ...Знаешь, если бы мама не увезла моего брата в город после смерти папы, – может быть, и не привязался бы к нему так сильно, – сказал Котик. – Может, я не повелся бы на эту хрупкость и беззащитность – а тут еще, ум, стойкость, готовность подчиняться, понимание, когда можно спорить, а когда не стоит и огромная жажда знаний.
– А почему с братом так вышло? – спросил Элрик, наливая себе еще кофе. – Сейчас он, я так понимаю, при тебе?
– Сейчас он с матерью, – хмуро ответил Котик. – Иногда гостит у меня. Очень хочет на войну, мстить – и при этом совершенно не думает головой! Бывает, собирает таких же юных раздолбаев, уверенных, что они бессмертны, и идет в набег или еще что-нибудь устраивает. Пару раз ему везло. Но однажды он нарвется и его убьют – или я его выдеру-таки. Разбаловали. Мама, бабушка... Младший, последний...
– А взять его к себе?
– Мама хочет, чтоб ребенок закончил учебу. По-моему, ей просто жаль отпускать его сюда, к нам – и я могу ее понять.
– А чего он сам хочет?
– Славы, подвигов, быть героем, чтобы им восхищались. Ему пока невдомек, что это долгий процесс – хотя снаружи это и может выглядеть иначе, но не дай никому Мироздание такого "иначе"! – с жаром в голосе воскликнул князь-некромант.
– ...Понимаешь, если вкратце – мой отец держал границу, вот как я теперь. У него было несколько врагов с той стороны – им не давал покоя сам факт, что мы есть, и они поклялись извести наш род любой ценой. Потому что мы не даем им совершать набеги, продвигаться дальше на юг – а им это действительно нужно, нужна земля, которую они еще не превратили в пустыню, – вот как наша, например.
– Понимаю, – кивнул Элрик.
– Так вот, его убили. Заманили в ловушку – переговоры, все такое. Не он один на это купился – а тут такая возможность замириться с парой человек. Опять же, годы идут, война – дело выматывающее и кто-то, мог решить, что поклялся-то он в юности, в душевном порыве, как это бывает, а живет сейчас. Жизнь идет, знаешь ли, времена меняются, у всех какие-то свои дела, у многих семьи. У отца тоже – жена любимая, дети, сам он кто тому времени порядком устал от войны. Дела, опять же, какие-то, сочинения, книга по стратегии не дописанная, записки о войне в пустыне – жить ему хотелось... Ну и братик только родился, после стольких лет. Маленький он был очень славным. Бабушка говорит, я таким не был.
– А отец не...
– Разумеется, он предполагал подвох, меры принял, почти все учел. Опять же, или он не герой, "не растянуть мне разве дураков двести", как у классика. Дружина у него хорошая, сам он маг не из последних... В общем, поехал он на те переговоры – и ошибся, доверился не тому человеку. Да, до тех пор это был надежный человек, давний приятель и соратник, и отец просто не подумал... Не с чего было, правда. Это же так всех друзей начнешь подозревать в измене.
Если вкратце – его выдал хозяин гостевого дома, где он неоднократно бывал. И я с ним бывал... Гостевые дома – они вообще почти как храмы тэннэри-неба, им сам Сеанн-странник покровительствует, на них напасть – это худшим человеком быть надо. Почти как на храм напасть или фырьку обидеть... От таких поступков мир портится, понимаешь? Но и у их хозяев есть некие обязательства перед гостями – понимаешь разницу, да? То есть выдать гостя, пока тот в его доме, он не может, а вот сообщить одному гостю о том, куда поехал другой – почему бы нет. То, что их впятеро больше и они ему клятвенные враги, имеет, конечно, значение, если разобраться, но это не настолько важно...
– Ну почему, – сказал Элрик, – предательство, оно всегда предательство. А выдать гостя на смерть – это, по-моему, оно.
– Их хозяева не могут быть ни на чьей стороне, так ведется испокон веков, - продолжал Котик, – И уж тем более им нельзя выдавать одних постояльцев другим – а этот соблазнился.
В общем, отца схватили и распяли на деревянном осле – это если совсем кратко. Причем даже не те самые враги, а люди, решившие воспользоваться их гибелью, что обидно. Врагов, которые хотели вроде бы помириться, за какие-то дела сожрали свои свои.
– Может быть, именно за это, – предположил Элрик.
– Возможно – но не только. Лакента говорит, там были и другие причины. – Это сын одного из тех погибших врагов, – пояснил Котик. – Он сейчас у меня, я его выкупил потом. Они так обходятся с детьми казненных преступников и убитых недругов, что в благодарность за избавление пойдешь служить кому угодно... Думал предложить ему поединок, когда оправится – а он вместо этого присягнул мне, за себя и за братьев...Ну так вот, было мне тогда лет пятнадцать, и отец меня с собой не взял – как знал. Проходит несколько дней – и я неотвратимо чувствую, что он мертв. Никогда со мной ничего подобного не было – а тут не проходит. И мама, смотрю, извелась вся – а она ведь у меня фырька из Вращенцев... фаэри, хранительница города. Бывало, что отец надольше уезжал – но прежде она никогда так не волновалась. А я тогда некромантию не любил, предпочитал боевую магию и садоводство – деревья-ловушки, ядовитый плющ... Делать нечего – я мужчина и старший в роду, посоветоваться не с кем, бабушка только уехала и неизвестно, когда будет. Дружинники почти все ушли с отцом. Оставшиеся говорят – подожди с недельку, вернется. Пошел я тогда помедитировал – и увидел, как и что с ним сделали. И кто – но это отдельная история. Ну что: поручил сестренке присмотреть за мамой – нехорошо с ней поступил, она хотела со мной, а ей досталось самое трудное – но кто-то должен был выжить, позаботиться о маме и малыше, а если что – пусть уходят в город. А сам объехал ближайшие замки, собрал вассалов – тех, кто согласился идти со мной. Сказал, что отцу нужна помощь – понимаешь, было четкое ощущение, что не стоит говорить им о его гибели. Я для них – сын, наследник, юный Котик – пошли бы они за мной, если бы знали? Некоторые и так отказались... Потом пришлось заново договор заключать. После сами локти грызли – как же, первый поход молодого князя, да еще такой успешный... Нехорошо. Я прикинул маршрут и знал, где примерно должна быть засада. Мы аккуратно обошли то место, но... в общем, ее там не было, они не стали ждать – отправились в гостевой дом праздновать победу. Тогда мои люди окружили дом и сказали, что все, непричастные к убийству князя-некроманта могут выйти и, может быть, я оставлю их в живых. Некоторые вышли – и мы подожгли дом.
– Ничего себе! – не удержался Элрик. – Это был тот самый, да?
– Но я тогда этого не знал. Помню – еду домой и лихорадочно молюсь Сеану-страннику, зная, что прощения мне не получить никогда. Но иначе я бы положил половину своего отряда, если не больше, – тихо сказал Котик. – Эти люди пошли за мной, когда никто больше не пошел, понимаешь?! Это меня не оправдывает, конечно, да и ничто не может оправдать... Даже то, что хозяин был с ними в сговоре. В таких случаях нужен суд, его слово против моего – а тогда они нас всех просто бы перебили. А потом и маму, сестренку, бабушку и всех, кто остался. Я должен был показать им, что с нами так нельзя – и надеялся, что хозяин с семьей выйдет, что как-то потом... помочь ему, отстроить все, не знаю. Я вообще был уверен, что он скорее на нашей стороне, они с отцом приятельствовали... Это потом уже узнал, что они ему заплатили. После того дня больше не молился – как отрезало, – неожиданно закончил Котик. – А что еще было делать? Благородная война закончилась незадолго до моего рождения. Мирных жителей – тех, что вышли и тех из них, кто действительно ни при чем, мы не тронули, конечно. Даже постарались кому-то чем-то помочь, возместить – а толку-то. Такие поступки вызывают ярость еще большую, чем разрушение дома, но этого я тогда не знал.
Четвертая часть